Ниа собирает мозаику. Уже, кажется, восьмую.
- Душа моя, сделай мне хорошо, не горбись, - рассеянно бормочет Роджер, затем снова открывает энциклопедию насекомых – старую, толстенную. – Ладно, - кивает Ниа. У самой каминной решетки красуется почти готовая фотография белоснежного Тадж-Махала: Мэлло раньше – давно это было – любил рассказывать, что там живут огненные джинны, слуги раджи – врал, наверное; Эль просто извлекал откуда-то дешевый альбом под сорок карточек: их в Агру однажды вызывали – искать группу повстанцев-вандалов. Ватари все потом снимал.
Роджер захлопывает книгу; поднимается туча пыли. – Тебе ехать через полтора часа. – Ниа пристраивает последний кусочек. Скоро он посмотрит главный аэропорт, может, купит на память новую картинку-головоломку и, если выкроит время, сложит ее минут за пятнадцать до суда над Кирой.
А Мэлло щелкнет разок-другой аппаратом.