Тебе грустно?
- Нет, что ты.
- Тогда почему ты плачешь?
- Дождь.
- Тебе грустно? – это первое, что спросил Лайт у L, когда они, наконец, остались одни. Шеф Ягами уехал куда-то по делам, а остальные… у остальных есть свои семьи, свои секреты, свои обязанности, свои друзья. Единственной же обязанностью на данный момент у Рюдзаки было поймать Киру, семью заменял Ватари, секретов было столько, что хватило бы на пару сотен лет вперёд, а единственным другом являлся Кира. Да-да, Рюдзаки отлично знал, что младший Ягами – это и есть тот самый неуловимый Кира, которого разыскивали все страны, за которым гоняется ФБР, Интерпол и остальные не менее интересные организации, а так же сам L и его команда.
- Нет, с чего ты взял?
- За полчаса ты не съел ни одно из тех пирожных, что принёс тебе Ватари, - слегка улыбнувшись, отвечает Лайт.
- Точно, - рассеяно говорит брюнет, равнодушно пройдясь взглядом по сладостям.
- Что-то случилось?
- Нет.
- Точно?
- Нет. Просто… просто дождь.
Сначала Лайту показалось, что он ослышался. Не мог же величайший ум Японии, а, может, и всего мира, говорить с такой тоской о простом природном явлении, верно? Младший Ягами просто не может представить себе подобного. Может, просто потому, что ему было сложно осознавать, что его самым опасным противником являлся обычный парень. Которому, как и всем людям, бывает тоскливо в обыкновенный и ничем не примечательный дождливый день. Впрочем, в пункте про "обыкновенный и ничем не примечательный" он, похоже, ошибся.
- Почему-то в день моего рождения всегда идут дожди, - на одной ноте сообщает ошарашенному Кире Рюдзаки и тянется к пирожному. Откусив от него кусочек, он долго его пережёвывает, морщится и кладёт откусанное пирожное обратно. В его движениях, как и в нём самом, присутствует некая завораживающая угловатость.
- У тебя сегодня день рождения? – широко раскрыв глаза, спрашивает Кира. Ему не верится, что этот день холодный день в пустом здании будет чем-то отличаться от десятков таких же дней, проведенных среди этих безжизненных стен и безразличной аппаратуры.
- Ага, - соглашается L и пытается улыбнуться, хотя в этом, он и сам знает, нет никакой необходимости, – у каждого когда-то бывает день рождения, верно?
Его голос звучит настолько жалко, что Лайту хочется зажмуриться, хочется отвернуться, убежать, лишь бы только не видеть растерянное и немного отрешённое выражение лица своего любимого противника, не слышать в его словах боль, которой не должно быть там. Потому что L – это нечто большее, чем просто человек. Это маска, за которой скрывается всё то, что больше всего боится Ягами. То, что делает его жизнь интересной, не даёт уйти в пучину вседозволенности. То, что он…
Не дав себе времени додумать, Лайт резко хватает за запястье Рюдзаки и тянет за собой. Уже прошли те ненавистные Кире времена, когда они были связаны наручниками, но сейчас он улыбается, вновь почувствовав в своих руках силу тащить за собой детектива.
Что самое удивительное, так это то, что брюнет не сопротивляется. Послушно бредёт за напарником по расследованию и смотрит куда-то в пол. Быстрыми шагами они выходят за пределы здания. На улице всё так же идёт дождь. Людей на улицах почти не видно – отчасти из-за льющего стеной дождя, отчасти оттого, что в такую погоду высовываться из дома в выходной день просто нет смысла.
Уже через пару минут они промокают настолько, что, кажется, даже одежда пропиталась запахом этого проклятого дождя. Рюдзаки продолжает молчать.
- Мир сошёл с ума, - хочется сказать Лайту, но он так ничего и не произносит, продолжая быстро шагать по тротуару. Ему кажется, что если он это скажет, то никогда уже не сможет быть прежним. Как уже никогда для него не сможет стать прежним L.
"Грёбанный дождь", - неожиданно думает он.
Дождю глубоко наплевать на то, что думается очередному будущему королю мира. Он просто идёт, как идут давно потерявшие себя странники по пыльным дорогам мира.
Наконец, Ягами, а за ним и Рюдзаки, останавливаются около вывески с ничего не говорящим названием "Rose". Дверь мягко скрипит, когда они входят в душную комнату, пропахшую неизвестными пряностями. Лайт быстро осматривает помещение и выбирает столик возле окна, по которому, не переставая, стучат капли дождя.
Когда они оба устраиваемся на стульях, – L, конечно же, в своей любимой позе - к ним подходит парень и с вежливой улыбкой вручает меню. Рюдзаки выглядит озадаченным, вглядываясь в непонятные названия блюд. Лайт прячет усмешку за кожаной обложкой меню.
- Что ты выберешь, Лайто-кун? – спрашивает детектив вежливо.
- Пожалуй, вот это и, может быть, это и это, - Кира указывает на какие-то строки в меню.
- Закажи мне тогда тоже самое, - и парень резко поворачивается к окну.
"Грёбанный дождь", - снова думается младшему Ягами с привкусом ревности.
Когда им приносят их заказы, L, наконец, отрывается от созерцания улицы, и его взгляд немного теплеет, увидев на столе вазы с пирожными, мороженым и парочкой неизвестных ему десертов. Он осторожно берёт двумя пальцами ложку и, зачерпнув ею немного мороженого, подносит ко рту. Но как только он пробует мороженное, его глаза расширяются, и Лайт ловит себя на мысли, что ему безумно нравится наблюдать за этими глазами цвета чёрной воды. Рюдзаки тем временем пытается откусить сразу кусочек от пирожного и конфеты в яркой обёртке. Как только ему это удаётся – глаза расширяются ещё больше, хотя, казалось, такое уже невозможно.
Ухмылка Лайта расползается по всему лицу.
- Оно… кислое, - морщится L.
- Именно. В этом кафе не подают сладостей.
Трапеза проходит в полном молчании. Кажется, что даже дождь в знак солидарности перестаёт барабанить по окну, лишь бы не нарушать ту тишину, что установилась между двумя противниками. И лишь негромкое "С днём рождения, Рюдзаки", сказанное Кирой, мало меняет положение дел. L улыбается. Такой открытой детской улыбкой, какой даже сами дети редко улыбаются.
- Я знаю, что ты Кира, - просто сообщает он в ответ. – Через час, 12 минут и 46 секунд по решению японского правительства ты будешь убит, как особо опасный преступник, – пауза. - Прости, Лайт, - почему-то добавляет Рюдзаки.
Тишина разбивается на сотни осколков.
Ягами младший начинает смеяться, он понимает, что захлёбывается этим неприятным, истерическим смехом, но ничего не может поделать. Потому что он, наконец, сошёл сума. Потому что сошёл с ума и Рюдзаки. Потому что…
- Мир сошёл с ума, - шепчет он.
У них есть ровно час и 12 минут, чтобы просто… просто жить.
Лайт тянется через стол к L и, наплевав на все приличия, целует его. Мир замирает, когда Рюдзаки яростно отвечает на его поцелуй. И они синхронно думают, что час и 12 минут – это ровно столько, сколько им нужно, чтобы стереть границы между известным всем убийцей Кирой и великим детективом L.
Дождю глубоко наплевать на то, что творит в последние минуты перед объявлением шаха и мата очередная пешка, возомнившая себя королём. Он просто идёт, как шёл миллионы лет назад и как будет идти ещё и миллионы лет.
"Грёбанный дождь", - вновь целуя L, думает Лайт.
Назад |