- Ангелом он будет, - Мэлло яростно крутанул крепкую проволоку, на которой едва держался косой картонный нимб, обмотанный фольгой. – Вестником. Моль несчастная. Нет, прикинь, Мэтт, да?
- Ась? – Мэтт усердно трудился над окладистой ватной бородой для Иосифа, - от его старания она уже лезла клоками – поэтому не сразу заметил раздосадованного Мэлло. – Ну так ведь это самое… Ниа-то, ему Роджер утром велел…
Старший мальчик сердито отмахнулся, сообразив, что у Мэтта сочувствия вряд ли допросишься, затем принялся расхаживать с выпяченным животом по комнате: еще предстояло запомнить все слова Пречистой Девы. – Вот, несу Дитя во чреве! – орал Мэлло (правда, выходило скорее «вочереве»), очень выразительно таращился и заламывал руки. – Небом прислан… оп-па, зацените, кто приплыл.
Ниа интеллигентно оккупировал краешек дивана, уткнув, как обычно, острый подбородок в коленки. – Громко читаешь. Издалека слышно.
- А? – набычился Мэлло. – Ты чего вообще?
- Просто… - Ребенок склонил голову набок. – Тебя посмотреть. Можно?
Карие глаза Ниа поймали сумрачный взгляд Мэлло; тот вдруг отчаянно засопел, отвернулся, щелкнул каблуками, потом одернул длинную клетчатую «тунику» из роджерова пледа. – Ладно, бездарность, учись, пока я жив. – Слегка откашлялся: - Хос-с-падом рожден Спаситель!...
Мэтт зажег толстую парафиновую свечу. Приближался вечер.